Навряд ли героиня моего рассказа могла участвовать в такой вот пляске. Слишком молода она была в те далёкие – роковые. Рано повзрослевшие мальчишки и девчонки с недетскими, серьёзными глазами – сколько выпало на их долю. Об этом трудно вспоминать, трудно рассказывать Вот и у моей собеседницы Шаруевой Анны Николаевны, недавно награждённой медалью в честь 65-летия Победы, не раз блеснули на глазах слёзы. Родилась она в Шелопугинском районе в многодетной семье. «Третья я от края была, а всего двенадцать человек было. Двое потом умерло», - рассказывает Анна Николаевна. С 11-ти лет начала пасти телят. Ох, и досталось девчонке. Сядет на коня верхом, а смекалки никакой, управлять не умеет. Что в гору, что под гору, гонит его… Вот и летит кувырком на землю. Остановится конь, ждёт, когда очнётся, отревётся, отойкает от боли наездница. В школу ходить и вовсе не пришлось. (Слушаю и вспоминаю уроки истории, когда говорилось, что безграмотность Советской властью была ликвидирована в короткие сроки). Школа-то была, да так далеко, что без обуви не дойдёшь. Купили Ане кирзовые ботинки. Пока дошла туда и обратно, все ноги сбила. Да и другой-то одежды не было. Рвань на рванье. А тут ещё родственник отца подоспел: «Зачем девку учить. Чужой это товар! Пусть работает». Так и начался трудовой стаж ещё до войны. Мать с отцом были уже в возрасте. Отец в японскую войну глаз потерял, а потом и второй ослеп. Мать хлеба для приискателей пекла. Испечёт караваи, приедет приискатель, красным широким кушаком подвязан. Возьмёт хлеб, да об стенку бросит. Отскочит хлеб, не развалится, берёт его, а остальное перепекать заставляет. Попасла Анна телят, а потом поехала на заготовку леса. Пока мужчины рядом работали, сучки жгла. Тут, на лесосеке, и война застала. Всех мужиков подчистую забрали. Остались девчонки, да бабы. Пришлось поработать знаменитой ручной пилой, которую в послевоенные годы окрестили «дружба-2». Длинное полотно с зубьями, а на концах две ручки деревянные. Но мало свалить лесину. Нужно же перетянуть её, поднять, чтобы конь мог вывезти. Надорвала спину. В медпункте полмесяца пролежала на топчане. Банки ставили, мази втирали, отошла немного, да снова на работу. Предложили девчонке отмечать, где деловая древесина, а где второсортная на дрова, да сучки снова жечь. А кормить –то хуже стали. «Как война началась, всё разом исчезло. Весь день потеешь, а даже бани нет. Банщика забрали на фронт. Обовшивили так, что вспоминать даже страшно». Я смотрю на фото, где Анна Николаевна совсем молоденькая, с густыми, волнистыми волосами. «Это уже отросли после бритья», - поясняет она. Отработали на лесосеке, а денег домой ехать нет. На поезде нужно домой добираться. Просилась девчонка в вагон, не взяли. Прицепилась тогда за поручни, да по ветру, по морозу, под стук колёс. Отморозила и щёки, и руки. Проводница увидала и её же и ругает, что в вагон не села. Испугалась, видимо, что угробила человека, оттирать щёки стала. А дрова и готовить, и рубить приходилось ещё не раз. Школу отапливать нужно было, детсад, да и домой дрова нужны были. Троих братьев на фронт забрали и две сестры ушли, за мужика в доме осталась. Потом уже перешла работать дояркой на ферму. Выделили ей коров. Добросовестно ухаживала за ними: «Другие доярки спят, а я ночью встану, да подброшу своим сена. Вот они и молока больше давали». Рассчитывались за перевыполнение плана и за работу молоком и трудодни палочками отмечали в табеле. Ещё, как везде, была подписка на заем. Облигаций пачками накопилось. После войны проверили, и выигрышные были, да никто эти выигрыши не дал. А погашать-то их начали в основном в 70-е годы уже. Передовика Анну заметили, в Москву на ВДНХ хотели отправить. Но отказалась девушка от высокой чести: «А в чём я поеду? Юбка дранная, передранная, заплатки некуда ставить. Вот отправляйте вместо меня подругу. У неё какая-никакая, а одёжка есть». Так и не попала в Москву. А летом для своих и колхозных коров сено косили. Бригадиром был двенадцатилетний Толя Литвинцев. Отца-то в 30-е забрали, как и многих тогда. А мальчишка смышленый рос: «Ох, и разбирался во всём. На коня сядет, а его и не видать. Росточком маленький. Приедет, скажет: - Девки, вы вот отсюда до того леса накосите, а я скажу, чтоб вам норму хлеба повысили. Уж, не подведите». Так и заработают «лишние» граммы хлеба, домой старикам несут. Голодали ведь. И, как на грех, годы неурожайные пошли. Поля картофельные от дождей вымокали. А раз приехал в колхоз начальник большой (вредитель, как его назвала Анна Николаевна). Осмотрел коней и сказал, что все они больные. Всех приказал убить, сжечь и закопать. А отец у Анны ветеринаром был. Успели во двор несколько лошадей загнать: «Хоть убейте меня, но не дам вам этих коней. Здоровые они!». Спасли только этих. А остальных днём убивают, жгут. А мясо-то не сгорает. Ночью ямы откапывают, да домой мясо несут. Ели, и никто от «заразы» не умер. А коней не хватать стало. На коровах молоко возили. Опыта тоже нет. Коня-то не каждый запряжёт, а тут –корову. Однажды везут молоко, а корова рвётся в лесок с дороги. Понять не могут ничего. А она упала на бок, да и отелилась. Дождались, пока окрепнет, до села довели с трудом, а телка на руках по очереди несли. А День Победы встретили на ферме. Приехал на коне врач: «Девки, Победа!». Побросали работу, да бегом в село. Салют был. Праздник «со слезами на глазах». А жизнь продолжалась. Полуголодные, полураздетые парни и девушки восстанавливали разрушенную страну. «Мне на юбку материал врач подарил, пожалел меня. А кофту из мешка сшила, вот и принарядилась». После войны переехала в Сретенск к сестре. Там и любовь первую встретила. Не сложилась только жизнь с первым. Послевоенные мужики-то нарасхват были. А кто ж измену выдержит. Да и со вторым не заладилось, хотя и любил он Анну. Помогал, но решила поднимать четверых детей одна. Всех выучила, в люди вывела. Долго жила у дочери Татьяны в Тупике. А сейчас вот перебралась к дочери Людмиле в Чару – Людмиле Викторовне Паньковой. Здесь и нашла её заслуженная награда. Ведь долгое время справкой о работе в военные годы Анна Николаевна не пользовалась, простой бумажкой считала. И, не смотря на прожитую, нелёгкую трудовую жизнь, всё также полна Анна Николаевна оптимизма. Спортом занимается: «Куда Людмиле до меня!». А ещё она хорошая травница. Вот и летом собирается за сабельником. Узнала, что его много здесь растёт. И верится, что ведь пойдёт в свои 85 лет, столько в ней жизненной энергии. А ещё у Анны Николаевны добрая, открытая улыбка. Вот такая, как на фото. И человек она – добрый, открытый.

 С заслуженной наградой Вас, Анна Николаевна!