Чукчуду означает «вернуться по кругу»…
«Умер Владимир Гузий - известный БАМовский поэт.» Эта строчка 13 мая 2009г. мгновенно появилась на многих интернетовских сайтах. Друзья Владимира бросились к телефонам. Тында молчала. «Где? Как? Может это ошибка? Не может быть!» Но и к исходу суток горестная весть подтвердилась. Володя действительно умер в возрасте 54 лет. И буквально во все газеты попал снимок, сделанный Людмилой Юрченко в 1978 году.
Фото Л. Юрченко Владимир Гузий на 3-м фестивале бардовской песни на БАМЕ, 22 августа 1978г.
Володя Гузий - лучший комсомольский поэт эпохи Байкало-Амурской магистрали. На БАМ он приехал из Волгограда в самом начале стройки - в мае 1975 года. Было ему всего 19 лет. Люди, отправившиеся на БАМ со всех концов ныне уже несуществующей страны, представляли собой удивительную галерею типажей, характеров, судеб. Русские и грузины, украинцы и белорусы, коренные сибиряки и эстонцы. На БАМе быстро возникла какая-то своя, особая общность людей. Наверное, так же сплавлялись в единый народ переселенцы из разных стран Европы, когда осваивали просторы Америки. Володя Гузий мало чем отличался от большинства бамовских работяг. Прокладывал линии электропередачи, кочевал по таежным разухабистым дорогам, жил в вагончиках. А по вечерам писал в заветную тетрадку стихи. Благодаря им стал знаменит. Его пронзительные слова, написанные в день стыковки магистрали осенью 1984 года, у тысяч суровых бамовцев вышибали слезы...
***
Вот и всё. Замкнулось полотно.
И последний выложен портал.
«Золотое» светится звено.
Ты об этом десять лет мечтал.
И когда оркестр громом брызнет,
Ты поймёшь, что в ливнях и в пыли
Лучшую дорогу нашей жизни
Мы с тобою вовремя нашли.
Нам бывало трудно много раз,
Но теперь спокойно оглянись:
Стройка обошлась бы и без нас,
Нам же без неё не обойтись.
И куда судьба нас не забросит,
В памяти останется всегда:
В утреннюю свежесть наших просек
Робкие заходят поезда.
Первый поезд начал свой разбег,
Он сюда шёл медленно и долго.
На щеках колючий таял снег.
Я не плачу. Это только снег. И только.
Но когда оркестр громом брызнет,
Я пойму, что в ливнях и пыли
Лучшую дорогу нашей жизни
Мы с тобою полностью прошли.
Поэтов на БАМе в те годы было много. Дух романтики витал здесь столь же плотно, как утренние туманы в низинах между сопками. Не меньше было всевозможной перелетной публики - фанатов «длинного» рубля, карьеристов, авантюристов. А потому не удивительно, что после 1991 года, когда о завершении последнего великого советского проекта уже не могло быть и речи, тысячи людей потянулись с БАМа в более теплые и сытые места. Володя Гузий оказался в числе тех, кто сохранил верность этим суровым краям. Он остался в бамовской столице - Тынде.
Улица Надежды
***
Тында большая, а улица малая.
Что-то построят, а это снесут.
Между домами, как между причалами,
Ветры отчаянные снуют.
Тынду, как в море, меж сопок качает.
Холод отхлынет, и ветер накатит.
А сопка, которую не замечаем,
Парусом алым блеснёт на закате.
Стою после солнца в стихах и надеждах.
Душе новогодне, просторно и колко.
Посёлок, как ёлка огнями увешен.
Как жаль, что порой вырубаются ёлки.
Улица чистая! Будь осторожна.
Хотя бы названье своё сбереги.
Люди и так в декабре огорошены
Немилосердьем бесхвойной тайги.
Рано иль поздно проходит плохое.
Долгую стужу сменяют дожди.
Надежда моя, Ты – зелёная хвоя.
От холода лютого не опади!
Владимир Гузий никогда не рвался к известности, был лесорубом и электромонтером, монтажником и художником-оформителем, мотористом и учителем русского языка, слесарем и журналистом... Владимир Гузий «Не расстанусь с комсомолом» (отрывки из статьи) «Вроде и нет уже такой молодёжной организации. И всё чаще вместо слова «БАМ» применяется словосочетание «Северный широтный ход», но десятки тындинских старожилов раз в пять лет, 29 октября, в юбилей комсомола, собираются вместе, чтобы вспомнить о первых годах на большой стройке и молодой дороге. Действительно, им есть о чём вспомнить. В семидесятых–восьмидесятых годах прошлого века в Советском Союзе существовали десятки ударных молодёжных строек, а вот движение «Я – хозяин стройки» родилось почему-то только на БАМе. А на каких ещё стройках в начале июня каждый год проводились Пушкинские праздники поэзии, а в конце августа – фестивали гитарной песни? Да фактически ни на каких. И Пушкинские праздники, и фестивали гитарной песни (теперь они называются фестивалями бамовской песни) до сих пор проводятся на БАМе. 29 октября этого года более тридцати комсомольцев пришли в кафе «Алиса», недавно открывшееся в тындинской гостинице «Юность». Пришли бывшие комсомольские вожаки стройки и бамовские журналисты, врачи и железнодорожники, предприниматели и механизаторы. У многих на лацканах пиджаков светились сохранённые комсомольские значки. Встречали гостей песни их комсомольской юности, песни о БАМе. Особую торжественность собранию придавало красное знамя, которое принёс в зал комиссар молдавского республиканского отряда, входившего во Всесоюзный отряд имени XVII съезда ВЛКСМ, Владимир Титомир. А укладывал последнее бамовское звено тоже боец первого отряда, посланец Винницкой области Александр Бондарь. Через месяц после «золотой» стыковки ему была вручена Золотая Звезда Героя Социалистического Труда. – Кто говорил тогда, да порой и сейчас говорит, что БАМ – дорога в никуда, тот сам ниоткуда, – рубанул под конец знаменитый бамовский бригадир. Шесть часов шёл вечер воспоминаний. Комсомольцы решили не расставаться надолго. Ведь уже через полгода – юбилей первого отряда, а потом и всего БАМа и 25-летие стыковки.»
Владимир Гузий, боец отряда «Волгоградский комсомолец»
21 ноября 2008г.
Владимир Гузий
Тындинские поэты
***
Ни тротуаров, ни кюветов,
По перелескам напрямик
Ночною Тындою поэты
Идут на маленький пикник.
И по пути читают страстно
Про строганину и питьё
И замечают теплотрассу,
Когда лишь падают с неё.
Что им бутылка «цинандали»?
Их опьянило не вино,-
Они полдня стихи читали
В своей литстудии «Звено»…
Знаменитая литстудия «Звено» объединяла всех бамовских поэтов. И именно Владимир Гузий собрал по крупицам стихи и издал в Новосибирске в 2004 году книгу «Цветы багульника». (туда, кстати, вошли и два моих стихотворения. И.К.)
А сколько незабываемых строчек о нашем районе вошли в стихи поэта. Именем речушки Чукчуду названа последняя книга поэта, вышедшея при жизни в 2008 году.
Чукчуду
***
Чукчуду означает «вернуться по кругу».
И точность эвенков несложно понять:
То ли от шалости, то ль от испуга
Речушка к истокам подходит опять.
Она бы могла бы раздольно и просто
Пилить и пилить сквозь базальтов гряду,
А тут изгибается знаком вопроса:
«А, может, неверной дорогой иду?»
К чему эти все миллионы терзаний?
Выйдет к простору, крути ни крути.
Но камни сомнений, столбы колебаний
Нагородила себе на пути.
На трассы прямые всё время надеюсь,
Но к бурным порогам я снова приду.
Куда же я денусь, куда же я денусь,
Если вся жизнь у меня – Чукчуду?
Вечер в Икабье
***
А был же вечер в Икабье!..
И не осенний, и не зимний…
После стыковки, в октябре
Зазвали нас к себе грузины.
Поэты, барды и певцы,
Мы возвращались из Куанды,
Не то, чтоб главные творцы,
Но всё же крепкою командой.
И, предложение приняв,
Мы за столом собрались тесно
И, первый тост за БАМ подняв,
Запели бамовские песни.
Ещё от штурма не остыв,
Не осознав свою работу,
Воспели мы последний стык
И как утюжили болота.
Нам было жарко и легко.
Кого стесняться, в самом деле?
И тут нежданно «Сулико»
Все враз хозяева запели.
И, речь родную услыхав,
И, вспомнив давнее, родное,
И, тост за Грузию подняв,
Запели рядом, за стеною.
И тут пошло, пошло, пошло:
К грузинам добрым и открытым,
Гостей лавиною несло,
К столу тянуло, как магнитом.
Вино и тосты, и галдёж.
Мы размахались, как в духане.
Кто описал бы наш кутёж,
Так это только Пиросмани.
И хором всем руководил,
Напевы зная все на свете,
Монтёр Такидзе Автандил,
Живой крепыш из Кобулети.
И песня то ручьём текла,
То улетала птицей в выси,
И от таёжного стола
Летела в солнечный Тбилиси.(…)
Владимир Гузий
Дорога Чара – Чина
***
Серебром всё небо выткано,
У долины лунный вид,
И внизу курчавой ниткою
Петли вьёт Ингамакит.
Заворожены мы обликом
Гор в сиянии луны.
Тепловоз въезжает в облако,
Рельсы в дымке чуть видны.
Близких звёзд иллюминация.
На стекле блестит мороз.
И космическою станцией
Проплывает тепловоз.
Вон посёлка поднебесного
Огоньков мелькнула ртуть.
Смотрим вдаль и интересно нам:
Рельсы входят в Млечный Путь.
И плывём, плывём над безднами,
Где ни отзвука, ни дна,
И в конце вплывём в созвездие
Под названием Чина.
Владимир Гузий
Утро в палатке
***
Сумрачно, как в брюхе самолёта.
Рюкзаки – как глыбы парашютов.
Но полёта нету отчего-то, -
В феврале в палатке не до шуток.
Выстыла к утру жестянка-печка,
Мысли в голове застыли тоже.
Не шумит закованная речка,
И кусты колотит мелкой дрожью.
Вечером весь берег был Лазурным,
И казался ласковым начальник…
Что ж так долго возится дежурный?
Почему не греет верный спальник?
Это страшно – выбраться наружу,
И лежать уже невмоготу.
И дыхание друзей в палатке кружит,
Серебрясь и тая на лету. Только – чу! –
повеяло дровами И смолой, и дымом, и огнём.
Отогрелись ангелы над нами.
Значит, до заката доживём.
Кружка чая, миска манной каши,
И от утреннего солнца так тепло…
Кто не понимает счастье наше,
Пусть же знает: им не повезло.
Владимир Гузий
Прощание с Чарской долиной
***
Вот и покидаем Чарскую долину.
В сердце и не радость, и не грусть.
Оглянусь на запад и монетку кину, -
Может быть, когда-нибудь вернусь.
Всё-таки сбываются добрые приметы,
Если хоть немного вера в это есть.
Но долине Чарской что моя монета?
У неё богатств не перечесть.
Что ей снисхожденье или милость?
Ведь она с разбега как-то вдруг
Честно и по-дружески открылась,
Думая, что я ей тоже друг.
Извини, долина. Я хотел, как лучше
И монетку бросил… Дома встрепенусь…
Там, в долине Чарской я оставил душу.
Может быть, когда-нибудь вернусь.
Из воспоминаний Людмилы Юрченко (её фото в начале статьи)
Последний снимок друга…
29 октября 2008 года, этот снимок сделан ровно год назад. Готовлю обед. Звонок в дверь. Открываю – заросший щетиною турист с огромным рюкзаком. Смотрю на ботинки почему-то… А сверху голос раздаётся: «Люда Юрченко?» -«Да!». «А я - Вова Гузий», - только тогда, подняв взгляд, узнала… Володя потом весь вечер подкалывал меня: «Да, ну ты даёшь…» Это последний снимок Володи. Через полгода его не стало. А в тот день мы отмечали День рождения Комсомола, вспоминали юность, Тынду, друзей… Теперь 29 октября я всегда буду поднимать бокал за светлую память о моём друге.
Людмила Юрченко. Фото из семейного архива Владимир Гузий
Золото добра
***
В толчее московского метро,
В толчее мошки и комарья
Знаю, знаю точно: есть добро,
Есть оно хотя бы у меня.
Тысячи людей промчатся мимо
И заденут сотнями локтей.
Главное, добро есть у любимой,
Главное, добро есть у детей.
Пусть порой в душе бывает мрачно,
Пусть удача светит не во всём.
Как ручьи таёжные, прозрачны,
Мы крупицы золота несём.
Золото добра – оно бесценно.
Золото добра спасает нас.
И в стране недоброй постепенно
Золотой пополнится запас.
Золото добра в хороших людях
Погасить невзгоды не смогли.
И светить спокойно вечно будет
Золото добра моей земли.
А эту книгу Владимир Гузий так и не увидел... Она подписана в печать на другой день после его смерти. Книга, которую поэт писал всю жизнь. Однажды в юности поэт сказал: "А я всё равно напишу книгу о Пушкине!" Сбылось... Только Володи нет...
| 
