Сидит на стуле возле печки в своём небольшом домике, что стоит на берегу ручья бабушка – бабулечка, и так и хочется её обнять. До того она родная, близкая, понятная. Рядом сын Павел Михайлович. Не всё дослышит мама, да и зрения нет вот уже лет десять. А память… Можно только удивляться. Всё до мельчайших подробностей встаёт перед взором, будто было это только вчера. Родилась до Советской власти, полностью испытала, увидела детскими испуганными глазами, как эта власть отвоёвывала место под солнцем… По роду, по сословию была Валюша казачкой с Кубани. Только вот это сословие-то нищим оказалось с первых месяцев жизни. Едва исполнилось девочке полгода, как умерла мать. Отец вскоре женился. И появился через семь лет брат младший.. А жернова истории уже начинали перемалывать первые жертвы революции. «Всё я видела, как убивали, как громили магазины, а, кто громил, откуда мне тогда понять-то было. Кто, где, за кого? Красные, белые, зелёные. Бежит по селу нарочный: - Красные идут! Вывешивайте красные флаги! А где их взять флаги-то? Кто юбку на палку нацепит, кто платок и на ворота прикрепит. А часа через два снова нарочный: - Убирайте быстрее красные флаги, белые доставайте! Белые идут! И снова, кто скатёрку на палку, кто занавеску привяжет». Слушаю Валентину Ивановну и невольно вспоминаю фильм «Свадьба в Малиновке» - «Скидавай сапоги! Власть переменилась!» Но одно дело смотреть фильм, а другое - находиться в центре этой бойни. «Спрятались однажды с ребятишками в саду в крапиву. А пули вокруг «вжик», «вжик». Мы плачем. Это мухи летают. Друг друга успокаиваем. Молчи, не реви, а то услышат. А крапива то там укусит, то там, волдыри сплошные». А то прискакал нарочный, всем собираться говорит, и уезжать, кто в лес, кто куда. А у нас дедушка непохороненный лежит. Тесто заведено, на поминки состряпать. Доехали до конца села, обратно возвращают, отбились от белых. А однажды созвали на сходку станичников на площадь. Объявили, что на подходе Корнилов. Защищаться нужно. Только и успел забежать отец домой, наскоро попрощаться. И всё… Ни весточки, ни могилы, ничего. С горы стреляли. Всех, видимо, и положили… А потом в общей яме где-то и похоронили. Так и осталась Валюша практически сиротой. И сама-то росточком чуть повыше стола, а деньги зарабатывать нужно. Где в няньки пойдёт, где просто на подённую работу. Тётка вроде и пожалела, взяла, да и там не сладко. Работаешь в доме, а дядя требует, чтобы деньги зарабатывала. Принесёшь копейки, улыбнётся, в карман положит. Лошадь, мол, подковать нужно, ещё что-то для хозяйства приобрести. А девочка полураздетая. Не платья нового, ни обувки. В 10 лет пошла в школу. Но за школу нужно было платить тогда, дрова для отопления школы возить. А, кто же за неё заплатит? «Тогда ведь как было - в семье 8 человек, а учиться одного с трудом отправляют. Чтоб читать немного умел, писать. А остальных не на что учить. Вот и совсем чуть-чуть в школу походила. Потом уже, когда свои дети в школе учились, они меня научили грамоте немного, читать по-печатному, расписываться».

Вот так и росла девочка. Кто хлеба кусочек даст, кто молока нальёт… Выросла. О своей семье пора подумать. А кому нужна нищая невеста? Где какие деньги заработает – бумажки отдаст, а на копеечки купит пару чашек, блюдечко… Вот и всё приданное. «А ведь замуж идти нужно одеяло, перину, подушку, пару простыней хотя бы. А у меня ничего нет». Тётка, хоть и боялась дядю, но понимала, что семья-то племяннице нужна своя. Проработала как-то девушка два месяца у хозяина одного, а денег не захотел тот платить. Нет, мол. Высудили через суд. Заплатили целых сорок пять рублей. Понесла их Валюша, как всегда к тёте сначала. А та ей: «Ты спрячь. Дяде не говори. Спросит, скажи, что не заплатили ещё. Через неделю обещали». Так и порешили. А в воскресенье, когда дядя, любивший поспать, ничего не подозревал, собрались они спозаранку с тётей на базар за 20км в Белоречинск. «Купили одеяло, туфли, на платье купили, на юбку, на две простыни, платочек красивый. Ещё и деньги остались. Тётя сказала их убрать. Если будет дядя требовать, тогда сказать, что остальные ещё не отдали». Вот так появилось у Валюши приданое. Но станица-то казачья. И замуж полагалось за казака идти. За мужика – пришлого считалось позорным выходить. Мужики-то безземельные были. Но не спешили казаки свататься. Какое это приданое – одеяло, да две простыни… А тут приехал к двоюродному брату друг из Белоруссии – Михаил. Пришли они свататься к Вале. «Пойдёшь за меня замуж?» Подумала, подумала, а куда деваться… Двадцатый год пошёл. «Ну, ладно, пойду!» Ушли сваты, а через два дня обещал в свой выходной прийти жених, чтобы идти расписаться. А тётка беспокоится: «Ты его хоть знаешь?» «Нет, не знаю», отвечает невеста. «Ну, хоть видела когда?». «Нет, не видела». «А как же тогда идёшь? Выведет за село, заберёт твои пожитки и поминай, как звали». Задумалась Валя. Решила идти на плантацию табачную. Придёт жених, а родственники скажут: «Нет её. Передумала». А жених должен был прийти в среду, а пришёл во вторник. «Он пришёл. Ну, что же делать? Нужно идти замуж. Да и чего ждать. Богатый ко мне не посватается». Вот так и вышла замуж за кузнеца Михаила. Такая вот любовь в то время была. Прожили потом всю жизнь. В 1953 году муж умер. А приданого Миша и не спрашивал. Первенец родился – Миша. А тут голод начался. Возьмёт Валя ребёнка за спину, да за несколько километров на работу идёт. Не пойдёшь, под суд попадёшь. 30-е годы шли, сталинская чистка. Оставит ребёнка по пути в селе у армян, те присмотрят за ним, накормят. А сама дальше. Заработает кусок хлеба – 100, 200 грамм. Значит, будет, чем ребёнка накормить. Идёт, а вдоль дороги голодающие лежат. Узелок рядом с костюмом или ещё какой вещью на продажу. А сил идти нет уже. Просят хоть кусочек хлеба укусить. А у неё и у самой-то на один жевок. Домой придёт, наварит крапивы, горстью крупы заправит, живот наполнят, вздуется, а сил никаких. А утром снова на работу. Идёт мимо вчерашнего голодающего… «А ему уже ни хлеба, ни воды, ничего не надо. Мухи летают. Стоит село, флаг чёрный вывешан, а в селе никого. Всё в домах, как есть –посуда, горшки, одежда, только хозяев нет. И дороги травой заросли. А осенью урожай собрали. Хлеб появился. Наедятся люди, а кишки не выдерживали – лопались…» Жизнь потихоньку налаживаться начала.

Но тут муж заболел. Малярия. Трясёт беспрерывно. Никакая хина не помогала. Врачи посоветовали менять климат. Решили ехать на родину мужа в Белоруссию. «Едем, а я плачу. А вдруг он умрёт и я одна останусь. Или приедем, а там скажут, что тебе девки не нашлось. А так и было. Приехали, а ему, ты что не мог жениться здесь? Вон за богатую невесту отец коня даёт, корову, телегу. Но Миша и говорит, так что же эту богатую никто не взял-то?». Вот так и стали жить в маленьком домишке на самой границе с Польшей. А там дети умирать начали. Доживут до года, чуть побольше и умрут. А тут ещё конфликт с Польшей начался. Комендатский час объявили. Вот вечером муж пошёл хлев закрыть, в туалет сходить. А потом в окно стучит: «Паспорт выносите». А жена ещё и рассмеялась, что в туалет без паспорта, мол, не пускают. А он снова стучится. Просит сына на улицу послать. Выбежал Мишка младший. А там в белом пограничном халате человек стоит. Испугался пацан, заплакал. Забежал домой: «Мамка, давай скорей паспорт. Папку арестовали. В тюрьму хотят посадить». А в следующий раз задержали семью, когда из бани общественной возвращались. Тоже паспорт требуют. Потом коров без паспорта встречать пошли. Да и как тут было иначе поступать. «Сколько пограничников загубили. Наши кричат им через реку, где такой-то, отдайте! А они – он болеет. Выздоровеет, придёт. А сами издеваются. Звёзды вырежут, замучают до смерти. А когда уж протухнет, отдадут хоронить». А по сёлам стали уже вербовщики ходить. Стране требовались рабочие руки. Ведь загубили в сталинских лагерях много народу. «Приходит муж с кузницы: -Мать, ну что будем вербоваться? - А куда? – спрашиваю. – Да, в Финляндию. Там наши землю завоевали. Теперь заселяют. Говорят, что ничего не нужно. И рогачи там есть, и лопаты и посуда. – Нет, Миша, не поедем, - говорю. – Они на своей земле, придут нас этими рогачами заколют и этими же лопатами зароют. А через неделю снова: - Мать, в Сибирь поедем? Там, говорят хорошо. И растёт всё, и ягоды такие же, и лес» А что Валентина знала в то время о Сибири? Слышала как-то от заезжего человека, что в Сибири пески сплошные. На верблюдах ездят. А как буря начинается, верблюд ложится и его песком заносит. Буря кончится, он встаёт, отряхнётся и дальше идёт. Как туда ехать? Пошли в воскресенье на базар. Народ кучками собирается, о Сибири говорят. Один эшелон весной ушёл уже. Теперь новый собирают. Да и вербовщик, сказал, что там, куда он их зовёт, песков нет. Тайга, ягоды, грибы, земля такая, что всё растёт, только руки приложить нужно. Решились тогда Валентина с Михаилом. Продали огород, кабана закололи, зарплату с работы получили и поехали.

Вот так в августе 1940 года оказались они на берегу Оби в Новосибирской области в Аяшинском районе. Дали им жильё. Корову из колхоза предложили, овечку, поросёнка. Взяли корову. Отрабатывать, конечно, за неё нужно было. Но и проблем не было. Кончится сено, привезут из колхоза – кормите. Правда, квартиру дали недостроенную. Окна одинарные, двери, потолок. Даже ограды не было. Но муж был на хорошем счету. Кузнец ведь на селе – первый человек. Обещали помочь. На следующий год и огород посадили. А 22 июня все планы разлетелись в одно мгновение. Сначала мужа не взяли на фронт по возрасту – 41 год был. А осенью всех подчистую забрали. Осталась она с двумя детьми на руках. Муж вернулся до Победы, раненый, контуженный. Работал, сколько было сил. Но раны давали о себе знать. «В один год со Сталиным и помер». А Валентина Ивановна, какие только профессии в Сибири не освоила. В войну и конюхом была, и на свиноферме работала, и сторожем. И даже бочки делала на бондарне деревянные. Выручал огород и корова. Может, не даром так судьба распорядилась, что накануне войны попали они в Сибирь, подальше от пекла. После войны собирались вернуться в Белоруссию, написали сестре мужа. Та только что из плена вернулась. А она им и ответила, что ехать некуда. Домик сожгли, село сгорела. Только каменные стены от кузницы уцелели. Сами все в землянках живут. Так и осталась семья в Сибири. Перебрались в Красноярский край.

А потом Павел решил ехать к другу ещё дальше на север – в Чару. Тут и остался. Брата сюда же переманил. А потом и мать стали уговаривать переехать. Не хотела она в 60 лет срываться с места. Но всё же осмелилась. Продала кур, корову, телёнка, уток. А в Чаре не смогла сидеть без работы. Да и к пенсии прибавка шла за каждые два года. Устроилась в больницу в детское отделение санитаркой, затем в Удоканской экспедиции работала, где уборщицей, где сторожем. Внуков помогала воспитывать. Домик сыновья вот этот построили. За трудовую жизнь получила звание Ветеран труда. Да в дни Победы её не забывали – медали юбилейные в 1995 году вручили, в 2005, к 55-летию Победы. И ещё одна медаль ждёт своего часа – в честь 65-летия Победы. Документы уже оформлены. Не забывает о Валентине Ивановне и Совет Ветеранов – всегда отметят, поздравят. А эта неугомонная труженица и сейчас не сидит без дела. – Только прокараулишь, рассказывает сын Павел Михайлович, как она уже в огороде картошку копает. Кучками соберёт, а мы потом только старую отбрасываем. «Жить нужно, пока сама за собой ухаживаешь» - так считает Валентина Ивановна. И сварить сама себе старается, и полы мыть, как её не журят родные. Да и в дом сына перебираться не хочет. Здесь-то она «руками» каждый угол видит. Даже починять одежду умудряется. Вдёрнут ей в несколько иголок нитки. Прикрепит на платок, берёт по одной и шьёт, пока нитка не закончится. А уж кто ещё так следит за телевизионными новостями, как она! Всю политику знает. Только огорчается, что времена не такие пошли, что всё загублено. Что работы нет у людей, да и не хотят многие работать. Не понять ей этого, всю жизнь проработавшей, как можно не найти работу. -Ягоды бы собирали, грибы, да мало ли вокруг работы., - сетует она. А ещё всем желает здоровья, благополучия. И как тут не пожелать ей здоровья крепкого, встретить столетний юбилей! С Днём рождения, дорогая Валентина Ивановна! Низкий Вам поклон за всё, за вашу долгую, нелёгкую жизнь!