НА ГОРНОМ ВИТИМЕ
Я никогда не знал большой реки. Только родную Москву-реку, но пусть не обижается старушка, а далеко синице до ястреба! Витим действительно грозная река.
В. Кальянов
Могучая сибирская река Витим пересекает Северное Забайкалье. На пути ее природа поставила естественные преграды-высокие горы. Преодолев одну из них-Южно-Муйский хребет,-Витим попадает в Муйско-Куандинскую котловину и широко разливается в ней. Перед следующей преградой-Северо-Муйским хребтом-река резко изгибается к западу, а потом, также резко повернув к северу, устремляется в так называемое "горлышко" или "трубу".
Здесь Витим пересекает высокие горы Северо-Муйского хребта. Долина его представляет глубокое ущелье. Крутые, нередко почти отвесные склоны ущелья поднимаются над рекой местами на шестьсот семьсот метров. Далеко по узкой речной долине разносится рев и клокотание. Это шумит Парамский порог-гроза витимских сплавщиков. Немало человеческих душ поглотил он в своих вспененных, безумно пляшущих валах.
Перед Парамским порогом на берегу большого и спокойного улова притулилось Парамское зимовье. Это небольшой поселок, названный по речке Параме, поблизости впадающей в Витим.
С началом осени в улове ежегодно скапливаются караваны барж и плотов с лесом, сеном и другими грузами.
Команды буксирных катеров с нетерпением ждут спада воды в реке. Сплавщики поговаривают о каком-то "проводнике"-камне, скрытом в воде перед порогом: чуть покажется камень на поверхности-значит, плыть через порог можно. Примета надежная-ей пользуются уже много лет.
И в нынешнюю навигацию который уже день следили за "проводником", но камень не показывался из воды. Начальник лесоучастка К. А. Разумовский нервничает: надобно в кратчайшие сроки переправить грузы в Бодайбо и перевезти пассажиров в Амалык. Все, кто оказался волею судьбы в эти дни в Параме,-все с нетерпением смотрят на темные холодные воды Витима.
Наконец наступил долгожданный день-"проводник" показался из воды. Сплавщики при встрече приветствуют друг друга словами: "Открылся порог!"
Навигацию начинают опытные капитаны - братья Сухановы. Сыновья потомственного сплавщика, они сами стали мастерами сплавного дела. А позже обучились капитанскому искусству-начали водить буксирные катера. Иван Феоктистович Суханов и его младший брат Степан уже много раз проходили всю реку от Муйской котловины до Бодайбо.
Однако только недавно, с лета 1958 года, Сухановы решились катерами перетаскивать плоты и баржи через Парамский порог. До этого один брат работал вверху- буксировал плоты и баржи к Парамскому зимовью. Отсюда их вручную сплавляли через порог. Второй брат под порогом принимал караван и тянул его по Витиму до Бодайбо. Первые попытки были робки и осторожны. Для того чтобы изучить будущую "дорожку" катера через клокочущий порог, нужно было запомнить в нем каждый камень, каждую струю.
С 1959 года Парамский порог окончательно освоен братьями Сухановыми. Теперь команда одного их катера
справляется с тем, что до этого при самосплаве делало сорок человек.
Сегодня открывает навигацию Степан Суханов. Первым рейсом до Амалыка он тянет связку леса в четыре единицы-триста двадцать кубометров. Брат Иван ведет следующую связку.
Нам очень хочется поплыть с Иваном, заснять проводку каравана через знаменитый порог. Но сплавщики неодобрительно качают головами: - Не лезьте на рожон. Снимайте лучше с берега! Нам ничего нс оставалось, как послушаться этого совета. Один из работников участка, Александр Елканов, подвез нас на лодке к порогу.
Это, пожалуй, самое живописное место на Витиме. Недаром сюда тянутся художники. Метрах в ста повыше порога на лесистом островке стоит большой шалаш. На нем прикреплено несколько этюдов, написанных маслом, изображающих порог при разном освещении, с разных точек. Прямо у входа в шалаш висит вывеска:
"Творческая дача читинских художников Еремеева Н. и Отрадных Е. Вход медведям строго воспрещен, Рыбакам - добро пожаловать!"
Вблизи шалаша красивое озеро со скалой, а за небольшим леском шумит Парамский порог.
Вдруг, заглушая его гудящие и бурлящие звуки, воздух прорезала горластая сирена катера. Мы бросились от шалаша к берегу. Иван Суханов вел очередной караван. Катер, как щепку, кидало из стороны в сторону. За ним вихляющей цепочкой со страшной скоростью неслись плоты, груженные сеном.
Возле скалы "Кронштадт" на катер один за другим начали накатываться крупные водяные валы. Судно совсем зарылось носом в воду. Волны захлестывали катер, но он выныривал, взлетал на гибкую спину очередного вала, соскальзывал с нее и опять врезался носом в кипящую воду.
Через несколько секунд караван с сеном выплыл уже на спокойный плес.
Какой нужно обладать сноровкой, каким самообладанием, чтобы одолеть эту стихию воды и камня! Ах, как нам с Сашей хотелось снять порог с катера!..
Следующим утром к нам в избу вбежал Елканов.
- Друзья, кончай ночевать! Пора вставать!
- Чай пить будем,- охотно отозвался Саша.
- Нет! За ужином позавтракаем. Вы же через порог на катере хотели? Ну вот- поехали!
На реке гудел сиреной Иван Суханов. Едва мы успели одеться и взбежать на палубу его катера, как тот отчалил.
Утреннее солнце уже позолотило вершины гор и уже очищало от тумана ущелье Парамского порога. Впереди показались первые барашки. Вплываем в самое "горлышко", и сразу катер куда-то бросило, рвануло в бок, вверх, потом толкнуло вниз. Вокруг все кипит, бурлит, пенится и зловеще гудит.
Я оглядываюсь на огромный плот, который мы влечем на тросе за собой. У него шевелится каждое бревно. Сплавщик беспокойно озирается. Вот уже наш караван несется мимо зловещей скалы "Кронштадт". Катер высоко подпрыгивает, а потом, падая, с грохотом ударяется о воду, вздымая густое облако водяной пыли. Плотно сжав челюсти, Иван Суханов внимательно смотрит вперед. Уверенными резкими движениями он быстро вращает штурвал то в одну, то в другую сторону.
Неожиданно качка прекратилась. Катер выходит на плес. Воцаряется непривычная тишина. Порог позади.
И люди на катере, до этого молчавшие, сразу заговорили, послышались шутки. Каждый считал своим долгом сказать Суханову:
- Поздравляем, Иван Феоктистович, с благополучным проходом.
Суханов коротко кивает головой, спасибо, дескать, друзья, но и вас надо поздравить.
В трюме хлопочет его жена Агафья Евграфовна. "Кормилица Ганя", как зовут ее на катере.
-Мужичонки!-кричит она теперь снизу.-Айда обедать!
Пока проходили порог, она успела приготовить еду для команды: не любит она смотреть на "страсти порожные".
Иван Суханов передает штурвал своему помощнику, а остальных приглашает к обеду. В трюме уже накрыт стол, дымятся паром ароматные котлеты из мяса изюбра, на тарелках лежат малосольные сиги и поджаренные ленки. Команда ест весело, с аппетитом, да и мы стараемся не отставать. Караван спокойно плывет по Витиму.
После "катания" по Парамскому порогу мы с Сашей на лодке были доставлены в село Барголино, откуда собирались перебраться в Мую. Пользуясь теплой и сухой погодой, жители села трудились на огородах. Все выше становились белые пирамиды капустных кочанов и темные штабеля мешков с картошкой.
- Подождите немного,- сказал заботливо опекавший нас Елканов,- скоро из Муи приедет на грузовике Мелещенко за рабочими, он и увезет вас.
- Мелещенко Толя?
- Он самый. - Так мы же знакомы с ним!
- Тем лучше! А пока посидим в моей избе. Елканов ввел нас в свой добротный дом, где было посибирски просторно и во всем чувствовалась рука радивых хозяев.
- Чем вас угощать? Молочка хотите? Чайку поставить? - спрашивал хозяин.
- Спасибо. Ничего не надо. Мы только что ели.
- Нет, так не полагается.
Он вышел в сени и вернулся с тарелкой в руках. - От этого отказаться вы права не имеете. Это гордость Муи!
На тарелке лежали оранжевые с зелеными прожилками помидоры.
- В Чаре ни огурцы, ни помидоры не растут, а здесь-вот созревают!-с гордостью сказал Елканов и поставил угощение на стол.
Мы с удовольствием отведали свежих, сочных помидоров, которых не пробовали с Москвы. За окном послышался шум автомобильного мотора. "- Мелещенко приехал!
Мы выбежали из избы. Около одного из домов тарахтел старый, изрядно уже помятый грузовичок. У открытой дверцы кабины стоял Толя Мелещенко, с которым мы познакомились на чарском Горячем источнике.
- Вы еще здесь? Вот здорово!-увидев нас, крикнул Толя.- Мы держим слово! На Парамском пороге уже побывали!
- Уже успели?! Мастера! А теперь куда? - К вам, в Мую. - А дальше? - К Сиваку! Ты же обещал? - Обязательно сплаваем!
Через полчаса Мелещенко вез нас в Мую. Село расположено в центре широкой Муйско-Куандинской котловины, среди лугов и тайги; деревянные сибирские избы красуются на фоне альпийского пейзажа.
Мы проехали большой сосновый бор, который краем примыкает к Муе. Анатолий остановил грузовик возле большого дома в центре села. На крыльце стояла женщина, маленькая и совсем уж немолодая. - Мать! Гостей привез.
Его категорическое заявление несколько смутило нас. Мы было хотели извиниться, что-то возразить, но Анатолий, опередив, добавил: - Это мои знакомые из Москвы.
- Хорошим гостям мы всегда рады,-просто сказала мать и пригласила в дом.
Нам навстречу из избы вышел высокий, крепкого сложения пожилой мужчина. - Знакомьтесь - мой батя,- сказал Толя. Мы познакомились.
- Так ты, Варя, давай собери нам стол,-обратился хозяин к своей маленькой жене.
Нас смутил такой оборот дела с машины и сразу за стол. Но Варвара Максимовна загремела кастрюлями, засуетилась вокруг плиты и вскоре чего только не было на столе: малосольные сиги, соленые рыжики и грузди, вареное косулье мясо, жареные ленки, копченый таймень и хмельная черемуховая бражка. Все только сибирское.
Мы сидели в кругу семьи Мелещенко, словно близкие родственники. А семья-то немалая: четыре взрослых дочери с мужьями, взрослый сын с женой. Двенадцать внучат! Михаила Моисеевича знают по всей Бурятии как отличного специалиста по пушнине. Он давно уже возглавляет Муйский пушной заготовительный пункт.
- Какие же впечатления увозите о нашей забайкальской природе?-спросил Михаил Моисеевич.
- Да что говорить, природа у вас замечательная! Впечатлений много и главное не только в голове, но и в коробках. - Это как же?! - На кинопленке.
- А!.. Ну, это совсем хорошо. Значит, народ увидит на экране нашу природу? Хорошее дело делаете! Мы вот со старухой всю жизнь здесь прожили и не жалеем. Правда, Варя!
- Правда, правда, Миша. Ты угощай гостей-то, не заговаривай зубы.
- С каких же времен вы живете здесь?-спросил я Михаила Моисеевича.
- Еще и села не было, стоял хутор одного богатея. До революции, значит... Работал я тогда сплавщиком на Витиме. От Романовки сплавляли грузы в Бодайбо.
- В Романовкето мы с ним и увиделись в первый раз-то,-вставила Варвара Максимовна.
Михаил Моисеевич улыбнулся и согласно кивнул головой.
- Украл ведь он меня у родителей,-продолжала старушка, весело поглядывая на нас прищуренными и совсем по-молодому живыми глазами.
- То есть как это украл? - спросил я.
- Взял и увез - вот так и украл!
- Ну-ка, ну-ка расскажите!
И Варвара Максимовна, не чинясь, с улыбкой охотно рассказала нам о том, как ее украл Михаил Моисеевич.
Жила она в верховьях Витима, в большом селе Романовке. Молода была совсем, лет семнадцать, а приглянулся ей высокий и веселый сплавщик Мелега, как звали его товарищи. Нравился он ей удалью и силой. Любовь была взаимной, но воспротивились родственники Варвары Максимовны. Почему они невзлюбили удалого сплавщика, она и до сих пор не знает.
За Варей следили, стерегли ее, никуда не пускали. Особенно строг был дядя: "Убью, Варька, если увижу вас вдвоем!"-грозил он ей. Горькая жизнь наступила для девушки.
Нелегко было и Михаилу Моисеевичу: полюбил он Варю, уж не мог и дня без нее прожить. Сильно тосковал парень и решился на отчаянное дело. Подговорил своих дружков, раздобыл лодку. "Приходи, Варя, завтра рано утром на берег, буду ждать",- шепнул он ей однажды.
Только чуть посветлело, тихонько, крадучись вышла Варя из дому. На берегу ждали трое, среди них и Мелега. Сели все в лодку. "Навались на весла, ребята!"- сказал Михаил друзьям, и понесся челнок вниз по Витиму. Куда? Варя ничего не спрашивала, она готова была с Мелегой хоть на край света.
Когда дядя узнал про бегство девушки, он сел на коня, прихватил ружье и пустился в погоню по берегу Витима. И настиг беглецов. Долго, верст пятнадцать ехал берегом за лодкой, кричал, угрожал открыть стрельбу, сулил Мелеге жестокую расправу, но так и отстал ни с чем. Размахивая ружьем, он кричал с берега: "Порешу я тебя, Мелега, падло!"
Витимбатюшка уносил влюбленных все дальше и дальше от Романовки. Опасаясь погони, они плыли до тех пор, пока хватило запасенных продуктов. На ночевку останавливались только на глухих берегах, вдали от деревень, которых и без того по Витиму было мало.
Через неделю доплыли до Калкана, нанялись на работу к богатому крестьянину. Кое-как перебились несколько дней, запаслись продуктами и поплыли дальше. Так же батрачили в Бамбуйке, в Многообещающей Косе и наконец приплыли в Муйскую котловину. В селе Догопчан нанялись к кулаку, который снабжал картофелем Бодайбо...
Давно это было, да и нелегко складывалось начало жизни для Варвары Максимовны, а вспоминает она все с удовольствием.
- И не жалеете, что украл вас Михаил Моисеевич? - спросил я в шутку.
Варвара Максимовна согнала улыбку, приосанилась и сказала серьезно, значительно:
- Нет, не пожалуюсь. За всю жизнь он меня никогда ни в чем не обидел!
Мы с Сашей откровенно любовались героями этой маленькой истории - сейчас уж совсем пожилыми людьми. Как хороши, как красивы они в чистоте и силе своей любви!
После минутного молчания я спросил Михаила Моисеевича:
- Почему же вы избрали для жительства именно Муйскую котловину?
- Так это же по всему Витиму, пожалуй, лучшее место. Сосновые леса, климат неплохой. Вы видели- горы давно в снегах, а в долине все еще тепло. Так будет, почитай, до конца октября. Чара от нас всего в двухстах пятидесяти километрах, а там в это время не диво на санях ездить.
- Мы там уже попробовали снежку! - Ну вот! А у нас погреетесь еще недельку. Раньше здесь ячмень сеяли, да забросили почему-то. Созревают огурцы, помидоры, не говоря уже о картошке. Здесь и зверь, и дичь, и рыба есть. Вот пароду здесь маловато, конечно. Сюда людей надо. Только не хапуг и разорителей, иначе от нашей природы ничего не останется, а хороших, хозяйственных людей...
В ребристой каменной стене Южно Муйского хребта приметно выделяется куполообразная гора Шаман. Высота ее 2374 метра. По этой горе местные жители в любое время года безошибочно предсказывают погоду: открылся Шаман-быть хорошим солнечным дням; заволокло гору облаками-жди ненастья. Впрочем, самый купол горы почти всегда, как чалмой, покрыт облаком.
У подножия Шамана, где Витим прорывает Южно-Муйский хребет, бурлит знаменитая Сивакская шивера, или просто Сивак. Это небольшой, но опасный порог. Конечно, по сравнению с грозным Парамским, Сивак, как говорят здесь,-"нистожайшая" шивера. Однако многие поколения витимских сплавщиков испытывали на нем серьезные неприятности. Камни на дне Сивака подрывали, но это не сделало его безопасным. Сивак и Парамский порог остаются до сих пор преградами для движения барж и плотов в горной части Витима.
На двух лодках, привязанных друг к другу бортами, мы плыли вниз по Витиму от этого самого Сивака до речки Койры. Пока не выпал снег, мы с местными охотниками и рыбаками спешили последний раз побывать в осенней тайге. Шаман нам обещал хорошую погоду.
Проплыли устье горной Таксимы, впадающей в Витим справа, недалеко от подножия Шамана. Быстро, с замиранием сердца пронеслись по стремительной Ивановской шивере под отвесными утесами с причудливыми фигурами выветривания на вершинах. Здесь Южно-Муйский хребет, в последний раз сжав русло Витима, выпустил его в просторную Муйско-Куандинскую котловину. И Витим сразу раздался вширь, успокоился, стал тихий, полноводный.
Проплыли мимо деревушки в два дома-Спицино. Немного ниже по течению показалось село Догопчан, где родители Анатолия начинали свою совместную жизнь.
Ближе к устью Муи, где Витим разлился еще шире, сидящий у мотора Толя что-то приметил впереди. Чтобы лучше видеть, он встал на корме во весь рост:
- Однако, братцы, кто-то плывет через Витим. Не сохатый ли?.. Генка, приготовь карабин!
Все, кто сидел в лодках, потянулись к ружьям. И я приготовил свое "ружье" с тремя объективами. Сразу прекратились разговоры.
Толя сбавил обороты мотора. Лодки медленно приближались к темному пятну, плывущему через Витим.
- Отставить ружья! Это косуля,-скомандовал Анатолий и, повернувшись ко мне, сказал:-Мы будем ловить ее, а вы снимайте.
Уже можно было различить торчащую над водой маленькую красивую голову с ветвистыми рожками. Она быстро резала темную воду реки. Теперь увидели ее и собаки и стали отчаянно лаять.
Мелещенко направил лодку наперерез животному. Генка уже примостился на носу с веревками. Я стою тут же с кинокамерой на изготовке. - Вяжи!
Генка быстро накинул веревку на рога и туго завязал узел. Косуля мотнула своей головкой раз другой, еще быстрее заработала в воде копытцами и поплыла вниз по течению.
Веревка натянулась, и две тяжелые лодки с людьми поплыли, буксируемые небольшой козочкой. Анатолий распорядился: - Братцы, берем козу на борт!
Подтянули косулю к лодке, несколько рук схватило ее за рога. Силясь вырваться, она замотала головой, начала биться, лодка накренилась и хорошо черпнула витимской водички. Генка не устоял на ногах и чуть не свалился за борт. На лицах у всех появился испуг.
- Эй, вы! Аккуратней! Потонем! - кричал Мелещенко.
Бьющуюся козу все-таки втащили в лодку и крепко опутали веревками.
В устье Койры причалили к берегу. Измученное животное связанным лежало на дне и ожидало своей участи, но видно, козочка эта родилась под счастливой звездой. Решено было отпустить зверя на волю, а момент освобождения заснять на кинопленку: - Пусть живет! Она же теперь кинозвездой будет! Мы выбрали живописное место в березняке, снесли туда козу. Собак предусмотрительно привязали.
Когда все было готово для съемки, Генка развязал веревки. Косуля некоторое время лежала на земле, словно не веря еще тому, что свободна. Потом вскочила на ноги, постояла секунду и пустилась наутек. Ей вслед понеслись свистки, улюлюканье. Толя смеялся и кричал: - Не попадайся больше!
А кто-то, не то в шутку, не то всерьез, сокрушение заметил:
- Эх вы, отпустили полбочки мяса! Собаки охрипли от лая и рвались за косулей.
Я откинул полог палатки - на меня дохнуло холодом и ослепил яркий свет. Крупными хлопьями падал снег.
- Все-таки настиг нас и здесь снежок,-проговорил Саша, ежась в спальном мешке.
- Да ему вроде бы и пора,-сказал один из охотников - Федор Тимофеевич. - Этот еще стает,- заметил Толя. Мы лежали в спальных мешках и через треугольник открытой палатки любовались тайгой. Каждое дерево, каждый кустик были причудливо и необыкновенно красиво задрапированы снегом. Стояла особая, "снежная" тишина.
Вдруг послышался шум крыльев, и прямо перед палаткой на дерево сели два рябчика. Не обращая на нас внимания, они расхаживали по веткам и что-то клевали. Я знаком предупредил товарищей, чтобы они не двигались, и, не вылезая из мешка, осторожно достал кинокамеру, "приложился" и начал съемку. Услыхав шум аппарата, рябчики насторожились, посмотрели в сторону палатки, один из них тревожно свистнул, словно скомандовал: "Следуй за мной!" и перелетел через речку Койру. За ним последовал и другой.
- А хорошее это дело,- сказал Федор Тимофеевич,-показывая на кинокамеру.-Каких только картинок не подловишь им в тайге! И главное - настоящая охота, а без ружья.
Мне было приятно, что бывалый таежник сразу понял и оценил киноохоту-мое любимое занятие.
- Главное в том, что рябчики остались живыми, улетели, а их портреты-на кинопленке. Теперь любой человек, который никогда не видел их в лесу, может посмотреть на экране.
- Одним словом, вы совсем не опасный для дичи промысловик,- сказал посмеиваясь Толя.
Федор Тимофеевич стал вылезать из спального мешка:
- Теперь такая охота ой как нужна: уж слишком много развелось нашего брата, бедному зверю трудно стало - стреляют кому не лень. Свертывая спальный мешок, он продолжал: - Старики рассказывают: раньше по Муйской котловине косули табунами ходили, а теперь ищи-свищи! Придержать бы стрелков надо...
От наших разговоров проснулись все остальные охотники. Неспешно переговариваясь, стали собираться на промысел. Я сказал, что пойду снимать рябчиков.
- Поеду-ка и я с вами,-предложил Федор Тимофеевич.-Покажу вам места, может, глухарей встретим.
- Изменяешь нашей компании, Тимофеевич! - шутливо упрекнул Генка.
Койра-ничем не примечательная, унылая речушка с почти непроходимыми лесными зарослями по берегам. Иногда к ней подступают обширные луговые поляны. Трава на этих полянах стоит выше человеческого роста.
Летом на Койре, как нигде, лютует гнус. Места сырые, неприветливые, однако славятся у охотников: здесь много косуль, лосей и всевозможной дичи. В самой Койре обильно развелась ондатра. А повыше, ближе к горам Южно Муйского хребта, откуда вытекает Койра, говорят, много изюбров.
Федор Тимофеевич повез нас вверх по Койре. Плыть по этой речке можно только на шестах. Вскоре, однако, путь нам преградил завал. Помучившись, мы переволокли через него лодку и прошли по реке еще километра четыре. Но дальше нас не пустило большое скопление
стволов, и мы вынуждены были выбраться на берег, в тайгу.
- Ничего, по-охотничаем и здесь-места рябчинные,-утешил Федор Тимофеевич.
Снег немного подтаял, уплотнился, и по нему теперь легко идти. Вскоре мы забрались в непролазную чащу, где рос густой кустарник с тонкими красными прутьями. "Краснуха"-называют его сибиряки. Кое-где встречались кусты "даурского винограда" с синими ягодами.
Вдруг послышался шум крыльев, и в пяти метрах от нас уселся на куст рябчик. Не успел я поднять аппарат, как птица заметила меня и улетела в глубину леса.
Ну погоди же ты! Я вынимаю из кармана тоненькую металлическую трубочку-манок, начинаю свистеть, подражая рябчикам. И сразу кто-то откликнулся. Мы замерли под прикрытием небольшой худосочной сосенки. По снегу прямо на нас бежал рябчик, временами он останавливался и свистел. Увидел людей, вспорхнул на дерево, а потом и вовсе улетел.
Но теперь уже с разных сторон слышался свист. Слетались рябчики. Несколько птиц бежало в нашу сторону по земле. Увидев нас, все, как один, взлетели на деревья. Спустя минуту они принялись преспокойно что-то клевать на ветках.
- Как воробьи...-шепчет Саша.
- Дааа, не всегда такое увидишь,- соглашается шепотом Федор Тимофеевич.
Я и сам удивлен был прямо-таки магической силе манка. Мы засняли много хороших кадров. Счетчик на кассете показывал "50"-пятьдесят метров пленки: наша киноохота на рябчиков была вполне добытчивой.
На возвратном пути к охотничьему лагерю в устье Койры мы услышали звуки, похожие на гусиные клики - высоко над Витимом летела длинная цепочка птиц.
- Последние гуси улетают. Скоро зима,-сказал Федор Тимофеевич.
- Смотритека, они летят не на юг!-заметил Саша. Птицы действительно летели на запад.
- Это они на Байкал, наверно, тянут. Не хотят лететь через хребты, выбирают долины рек, чтобы было где отдохнуть и покормиться. - А бывает ли, что птицы летят не по рекам, а прямо через горы и тайгу? - спросил я.
Федор Тимофеевич ответил не сразу, потом, что-то вспомнив, сказал:
- Есть такая важная у старателей примета, если птицы часто летят над одним и тем же местом, а там безводная тайга, значит, когда-то там обязательно была речка. Речки-то давно нет, заросла лесом ее долина, а птицы все продолжают летать над этим местом...
- А почему эта примета важная для старателей?- перебил его Саша.
- Тут вот какое дело: старатели-то приметили это птичье чутье и смекнули: "Ага! Ежели там была речка, значит, там и золотоносный песочек может быть!" И в большинстве случаев эта примета оправдывалась. Мне самому приходилось на таких местах копаться, и золота попадалось не менее, чем в речных долинах. Саша в восторге:
- Вот зависимость: птицы в небе-золото в земле! А вверху, улетая, кричала стая диких гусей. В нашем лагере оживленно: охотники уже вернулись с лугов. Их постигла неудача: видели несколько косуль, да все далеко, и выстрелить не пришлось ни разу.
...Наутро снова валит снег, Койра у берегов покрылась тонкой ледяной пленкой. Распрощавшись с нашими добрыми друзьями, мы с Федором Тимофеевичем •возвращаемся в Мую.
Через день и по реке Муе пошла шуга-тонкие большие пластины чистого молодого ледка. Суровая забайкальская зима уже принялась за реки. Мы с Сашей собирались в дорогу, в Москву.
Под крылом самолета одетые снегом зубцы Южно-Муйского хребта, того самого хребта, который мы впервые увидели на горизонте четыре месяца назад.
Мы закончили наше путешествие и увозили четыре тысячи метров отснятой цветной кинопленки. На ней все, что нам удалось увидеть в нелегких походах по рекам и озерам, по тайге и горам Северного Забайкалья. Теперь тысячи кинозрителей смогут увидеть то, что посчастливилось видеть нам. Они смогут совершить кинопутешествие по прекрасной земле Северного Забайкалья-земле, богатства которой еще только начинают по-настоящему служить людям.
|
