Вы вошли как Гость Группа "Гости"   Пятница, 29.03.2024, 15:24 

                               Мир       входящему!                                                   










 Приветствую Вас, Гость





RSS

























Меню сайта


 Дневниковые записи 
Главная » 2011 » Август » 18 » Чары медной горы - Елизавета Бурова
16:06
Чары медной горы - Елизавета Бурова
 Журнал "Смена" №1371, Июль 1984 
Ада Дихтярь
 
Елизавета Ивановна Бурова

Время близилось к полудню, но на серой, гладко окрашенной плоскости неба солнце даже не обозначилось. Царил равномерный серебристый свет. Все вокруг виделось без полутонов и бликов, графично и четко. Белее белого высились утесы. Чернее черного проступали из-под снега скалистые вершины. Клинки и пики. Утесы целились в небо, а могучие их подножия широко и вольно располагались на земле, уступив малое пространство для аэродромишка и приземистого поселка с манящим названием Чара... Административно это райцентр, а географически, житейски – точка отсчета немногих дорог и многих километров, разбегающихся в пахнущие свежим деревом бамовские поселки, к временным городкам геологов, в обжитые усадьбы эвенкийских совхозов к оленьим стойбищам в верховьях горных долин. Район именуется по реке – Каларским и располагается в самом северном углу Читинской области. Там, где она как бы спускается к Иркутской на западе, к Амурской области на востоке, а северными границами стыкуется с Якутской АССР. Чуть ли не до сегодняшнего дня Каларский район оставался неизведанным, неосвоенным. Как и все горное Забайкалье – страна тайн и загадок, издавна манившая людей рисковых и смелых. Одним из первых чуть больше века назад пришел в эти края, разведывая путь из района Ленских приисков к Чите, отчаянный человек – географ, геолог и топограф, сын генерала, бывший камер-паж Александра II и будущий революционер князь Петр Алексеевич Кропоткин. Тонкая профессиональная интуиция, знание сибирских ландшафтов, подсказки местных жителей – все это легло на карту очертаниями бассейна реки Чары и хребтов, оцепивших ее. Кряж, ограничивающий долину реки с северо-запада, географ назвал эвенкийским словом «Кодар», что значит «скала», «камень». Подводя итоги экспедиции. Кропоткин высказал предположение: «Если же в этих странах будут найдены золотые россыпи, то, несомненно, через несколько десятков лет они будут прорезаны тропами по всевозможным направлениям». Найти золотые россыпи здесь пытались не раз. Но старателям в этих краях не везло. Скрежетали скребки, растирая на грохоте – продырявленном листе железа – гравий и гальку, черпаки-ведра промывали породу, но ничтожными в сравнении с трудом были золотые крупицы, оседавшие в лотках. И уходили искатели счастья, оставались лишь те, кому кругом не везло и браться больше было не за что в этих не годных для выращивания хлеба и разведения скота краях. Время шло. Жизнь переваливала через хребты покруче кодарских – через две революции, колчаковщину, войны. И вот снова едут сюда люди поиска, геологи. И не личный интерес движет их стараниями, а заботы о богатстве для всех. Попробуем пройти за ними следом, чтобы хоть немного понять нелегкий этот труд и оценить его смысл. Оставим на время скалистые гребни Кодера. пересечем закованную льдом красавицу Чару, проедем Чарскую котловину и остановимся у отрогов мощной горной цепи. Хребет Удокан. ...Наша вахтовка медленно ползет в гору по узкому дорожному коридору. Совсем рядом с заснеженными обочинами дыбятся крутые склоны в россыпях камней. Мелких, как будто высыпанных из одной гигантской пригоршни. запорошенных снегом, и крупных. тускло поблескивающих заиндевелыми, неровными формами. Мотор, напрягая все свои лошадиные силы, штурмует за подъемом подъем. Попутчики считают перевалы: Крутой. Безымянный, Клюквенный. Названия эти мне знакомы. О перевалах, о россыпях камней – курумах, – через которые ни пройти ни проехать, рассказывала мне несколько лет назад геолог, лауреат Ленинской премии Елизавета Ивановна Бурова. Рассказы запали в память как сказка, как зарок: обязательно побывать здесь, увидеть эти края... И вот за бортом машины живой Удокан – Скользкий перевал. Слева по ходу то ли холм, то ли скол скалы. На нем березка. Где-то здесь низовье Скользкого ключа. Сейчас его не увидишь – все занесено снегом. А тогда... ...Тогда было лето. Маршруты геологов партии Буровой представить нетрудно: по сей день каждый шаг здесь – испытание. Осторожно ступает нога в изумрудно-зеленые, голубые мхи. Шаг-другой – и такой прочный. пружинящий ковер лопается с треском, сбрасывая тебя в сырое волокнистое крошево перегнивших пней и корневищ. Невольно пытаешься опереться на белеющий ствол березы, но он хрупок, как солома. Инстинктивно хватаешься за темные нависающие над головой ветви лиственницы, спутанные сизыми бородами лишайников, но, увы, дерево мертво и давно утратило свою крепость. Зверь обходит завалы и буреломы стороной. А человек, торя новый путь, пробивается и сквозь такие препятствия... Из глухой тайги они поднимались вверх, к распадкам Удокана. Двигались по замшелым курумным россыпям. Камни под ногами. Камни над головой. Выше, к гольцам, начиналось зеленое царство кедрового стланика. Густо переплетенные его упругие ветви цепки, как капкан, не продраться. Таковы здесь дороги. Это сейчас вертолеты и вездеходы, нити автотрасс и нанизанные на них поселки. Летом 49-го поселков здесь не было, а были стойбища эвенков, на 200 – 300 километров разбросанные друг от друга. Брезентовые палатки и спальные мешки участников экспедиции тянули олени. Но олень не лошадь, больше двадцати килограммов на него не взвалишь – ломает спину. Немалую часть снаряжения геологи несли на себе. В путь брали только главное, только необходимое. Это стало и жизненным принципом. Я убедилась в этом, познакомившись с Елизаветой Ивановной Буровой. Мы встретились у нее дома, в Иркутске, в просторной, не заставленной мебелью комнате. Аккуратно достает Елизавета Ивановна из-за стекол книжного стеллажа и показывает мне главные приобретения жизни: темно-зеленые, сиреневые, синие камни. Бесценные свидетельства, выданные Удоканом ее геологической партии, открывшей здесь месторождения меди. Сегодня освоение удоканского медного месторождения стало фактом экономических программ. И, по-моему, интересно узнать, с чего все началось. Я расспрашивала об этом Елизавету Ивановну, записала ее воспоминания, и теперь вы из первых уст можете услышать, каким был тот день 29 июня 1949 года. «...Как обычно, мы поднялись на рассвете в 6 или 7 часов. Было туманно, сыро. Камни в русле ключа, по которому мы шли, скользкие, мокрые, какие-то коричневатые, рыжие, подернутые железистой охрой или поросшие бурым влажным мхом. Так мы и назвали этот ключ – Скользкий. Так он в нашу геологическую историю и вошел. И вдруг на фоне этой общей серой картины я заметила ярко-зеленый камешек. Естественно, он сразу привлек внимание. Взяла его в руки – малахит. Ну, если геологу попадается какой-нибудь выдающийся камень, он начинает «шарить» тщательней. Поглядела вверх, а оттуда целая осыпь тянется таких вот зеленых камешков. Думаю, хорошо бы туда слазить. Но склон крутой, неприступный, даже растительности нет. Осыпь сплошная. Оператором со мной ходила Клава Балканова, выносливая, скромная девушка и безотказный человек. Как бы ей трудно ни было, она никогда не жаловалась. Третьим в маршруте был рабочий Володя Аристов. «Давайте пойдем по водоразделу и подсечем, откуда катятся эти камни, где их коренной выход». – предлагаю я. Мы выбрались на водораздел, а он – пила-пилой. Правой ногой шагнешь, а левую ставить некуда. Но мы идем. И чем дальше, тем больше медной зелени. Тем больше мощность пластов. Меня прямо спортивный азарт охватил, как будто на грибное место попала. Пока замеряли мощность выходов пластов, набирали рюкзаки камней, делали записи, так увлеклись, что обо всем на свете забыли; в лагере нас уже потеряли. На следующий день все собранные образцы с караваном оленей были отправлены на базу. Мы сразу поняли, на что напали. И дали предварительную оценку рудных запасов. Она совпала с той, что сделало потом Читинское геологическое управление... Поздравляя Елизавету Ивановну с этим открытием, кто-то из коллег горько пошутил: Ты бы еще на Луне открыла...» Да, в ту пору, когда страна залечивала раны, нанесенные войной, оправлялась от разрухи, нельзя было и мечтать не то что о разработках, даже о развертывании поиска в этих недосягаемых далях. Пришло время – моторы и крылья приблизили дали. Но что значит это приближение, если нет дорог? Вот почему трасса Байкало-Амурской магистрали при подходе к Читинской области забирает резко на север, в район вздыбленного горами ландшафта, в суровый по климату край, о котором Петр Кропоткин, как бы желая приободрить будущих землепроходцев, говорил: «Наш первый шаг дает нам возможность утвердительно сказать, что эти страны вовсе не так страшны и дики, какими вообще их считают...»

Новоселы Каларского района, наверное, с улыбкой прочтут эти слова. Однако именно они лучше других понимают, что это такое – Северное Забайкалье. Постоянная угроза землетрясений. Вечная мерзлота. Крайне затруднено водоснабжение. Бездорожье. Суровый климат. Весь район от Байкала до Чары «поднят» на отметках 500 – 1000, а в Наминге около полутора тысяч метров над уровнем моря. Это лишь одна из причин колебания годовых температур. Их перепад в районе Чарской котловины достигает 91 градуса! Средняя годовая – отрицательная. Если в Нижне-ангарске. на северной оконечности Байкала, она равна минус 3,3 градуса, то в Чаре – минус 7,8. Так же, как и в поселке Наминга, куда и привела меня из Чары белая дорога через перевалы. Наминга. В переводе с эвенкийского – Ущелье ведьм», или Чертово ущелье-. Не знаю, как насчет чертей и ведьм, но в самом виде ущелья есть что-то чертовское. Ощутила это сразу, как только вышла темным вечером из вахтовки. На мрачном до черноты фоне, резко выделяясь, белели горы. Они тяжело нависали над поселком и сходились так близко, что, казалось, раскинь руки – дотронешься до них. Гнетущий пейзаж оживляла только мерцающая нить электрических огней, протянувшаяся вдоль белых громадин... Крохотная гостиница Наминги до отказа была забита командированными геологами, и шофер вахтовки Саша Филоненко взял инициативу на себя Недолго думая, он подвез меня к одному из домов, открыл не запертую на ключ дверь. – Принимай гостью! Я бы у нас оставил, – будто извиняясь, сказал он хозяйке, миловидной, приветливой, – да у нас беспорядок – только переселились. А у тебя вроде Алеша в командировке... Так мы познакомились с Тамарой Панкевич. А через несколько минут уже сидели за самоваром в жарко натопленной кухне и говорили, как давние знакомые. Какое же счастье дарят дороги Сибири! Как, впрочем, и дороги целины, Севера, деревянные проселки глубинки ». Невесть в какой час – рассветный ли, за полночь – вынесет тебя к какому-нибудь дому, и хозяева не посмотрят косо, не будут расспрашивать, кто ты и откуда, а встретят доверием и чашкой чая. Я узнала, что Тамара вместе с мужем окончила Иркутский геологоразведочный техникум. В Наминге уже несколько лет. Она экономист. Алексей – мастер штольни. Заманили сюда и стариков родителей. В последние годы Наминга выросла, вытянулась по ущелью. Кажется, совсем недавно жили здесь чуть больше ста человек, а сейчас одних детей около двухсот. Даже школу-восьмилетку открыли. На таких вот территориях пионерного освоения нередки дома, в которых. несмотря на прибранность, властвует ощущение временности жилья. Панкевичи. наоборот, укореняются основательно. Такие люди составляют золотой запас во всяком новом и надолго рассчитанном деле. Они не уезжают до тех пор, пока не отпадет надобность в их знаниях и работе. А она не отпадет и на веку Панкевичей и на веку их детей. Сегодня главный объем исследований ложится на наминганское плечо. С приближением рельсов БАМа резко возрастает масштаб геологоразведочных работ. Давно завершен поиск открытых месторождений. Определены их запасы. Сейчас последний этап – разведка глубоких горизонтов и флангов Удоканского месторождения. ...На много километров тянутся подземные коридоры. Малахитово блестят заиндевелые стены. Температура здесь даже в летнюю пору не поднимается выше минус семи. Но день и ночь идет работа. Удары пульса этой работы слышны далеко окрест. Взрыв – и содрогается каменное нутро скалы, а штольня удлиняется на очередные полметра. Мы прятались в закутках и отсеках, а газ и пыль, стелющиеся по рельсам, настигали нас. Каково было тем, кто работал в эпицентре этого рукотворного землетрясения?! Другой ударный участок – бурильный отсек. Рабочие в графите и солярке, как в гриме. Блестят только зубы и белки глаз. Скрежещут ворота, стучит и лязгает металл. Сотни и сотни метров тверди нужно пробурить, а потом поднять на поверхность керн – цилиндрические колонки пробной породы. Пробы будут отданы геологам, и уже в лабораториях с помощью точной оптики можно будет разглядеть, чем еще удивит Удокан. Он уже удивил обширностью своих запасов. Это не месторождение, а целый рудный район. Он удивил тем, что местами медь будет добываться в открытых карьерах, более дешевым способом. Он продолжает удивлять богатым содержанием меди в руде. А каковы перспективы? Куда ведет героика первых троп? Здесь будет возведен город Удокан со стотысячным населением. Будет построен горнообогатительный комбинат. В основу проектов ученые заложили множество жестких требований. И прежде всего экологические. Не случайно уже сегодня ведется речь о создании технологий, исключающих саму возможность загрязнения воздуха. Безвзрывной метод добычи руды в карьерах. Конвейеры, вибротехника, электронная сепарация руд – она позволит обойтись без воды, без реагентов, а следовательно, и без ядовитой грязи промышленных стоков. Здесь, в индустриальном Удокане, недопустимы теплоэлектроцентраль и котельные. Только электроснабжение. Пока что мы свидетели лишь самого первого этапа создания Удоканского промышленного узла. Периода, которым, выражаясь языком специалистов, завершится глубокое научное овладение территорией. Ввод в действие этой крупнейшей сырьевой базы страны отодвигается на рубеж столетия. Понятие «будущий город» должно стать синонимом понятия «город будущего». Потомкам, жителям века XXI, мы должны оставить наследство, которое позволит им думать о нас с благодарностью. Позволит, как и нам, писать о красоте своей земли... Но вернемся в сегодняшний день – в Намингу. И от штольни, мимо горного озера, минуя дорогу, пешеходной тропой поднимемся круто вверх. Я веду вас к небольшому, на два крыльца, деревянному дому, удобно бросившему якорь в распадке. Это снеголавинная станция. В доме две семьи: Тамара и Алексей Андрюк, Эмма Вайс и Сергей Гун. Два метеоролога и два лавинщика. Подошел срок, и вместе с Тамарой по ступенькам, вырубленным в снегу, мы лезем вверх на метеоплощадку. Скользкий «трап» уходит из-под ног. Мороз умерен, но ветер на вершине пронизывает насквозь. Тамара или Эмма в свое дежурство поднимаются сюда через каждые три часа. Жарко ли, холодно, ночь ли, день, вставай, иди. Минута в минуту необходимо выйти на связь и передать в эфир только что снятую с приборов сводку. Главные рабочие точки лавинщиков привязаны к нескольким вершинам. В снегу пробиты шурфы, из которых раз в пять дней берутся пробы снегов. Снежный покров состоит из многих слоев, к концу зимы их набирается около двадцати. Пробы берут из каждого слоя, фотографируют, печатают их увеличенные портреты». Каждый по-своему неповторим: среди мириадов снежинок нет близнецов. Портретов таких сотни. По ним тщательно исследуется структура снега. Лавинщики прослеживают, как белая звездочка превращается в зерно, потом ограняется, как образует глубинную изморозь. Как при определенном количестве осадков, температурах, направлении и скорости ветров звездочка эта, уже в легионах себе подобных – белой опасностью, лавиной, – помчит вниз, сметая все на своем пути. Не случайно во всем мире лавины называют белой смертью.
Однако регистрация снеговых ситуаций – это как бы попутная работа. Главная же задача обитателей дома в горах – оперативная. Предупредить о лавинной опасности. Успеть уследить за «настроением» лавин. Прежде чем они двинут на единственную проезжую дорогу, в район штолен, на электростанцию, гаражи. С лавинами идет война. И не в переносном – в буквальном смысле. Объявляются «осадное положение, строгий комендантский час», и лавина уничтожается, снежной пылью оседая на склонах... Очень часто вспоминаю я деревянный дом в снегах, где все так надежно: дело, товарищество, любовь. Здесь стоит немыслимая для городского жителя тишина. Слышно даже, как подрагивают стрелки приборов. Откуда-то – из космоса?! – пробивается писк морзянки. Настольная лампа освещает тетрадь метеонаблюдений, которая заполняется круглые сутки. Свет горит всю ночь. ..Я возвращаюсь из Наминги в Чару. Едем уже шестой час, но какая редкость – огонек человеческого жилья! Вспоминается статистика: территория района равна по площади Новгородской области, а население – один человек на десять квадратных километров. И снова подъем за подъемом штурмует мотор. Под колесами то ярко-голубые накаты льда, то невесть откуда взявшаяся в ноябрьскую стынь жижа. То едем, подпираемые с обеих сторон стенами скал. То вдруг зависаем над пропастью. Уже в темноте миновали мы Скользкий перевал. Оставили горстку огней при спуске с хребта – пока что крошечный поселок Удокан. Куда ярче светится Новая Чара. Совсем скоро, в осень 1984 года, она станет станцией. Здесь соединятся два крыла – Восточный и Западный участки магистрали. Какой взлет ждет этот край с приходом БАМа! Но площадка для старта будет отлита не только из меди. В сплав войдет железо Сулумата и Чины. Сакуканский алюминий и калий, никель. Не сварить этот сплав без высокосортного кокса Апсата и энергетических углей Чит-канды. Трудно представить, что все это богатство умещается в рамки одного прозаического понятия – «административный район». Побежали вдоль дороги чистенькие, стройные лиственницы. Замелькал хиловатый кустарник. И вот уже совсем тоскливо, ни дерева, ни куста – болота, топи. По счастью, в них не утонешь: недалеко мерзлота. Скоро райцентр. Но сначала будет виден Кодар. Изрезанные, изломанные кручи диковато поблескивают в лунном свете. Сейчас он еще таинственней, этот хаос камня. Неземной, инопланетный облик. Это здесь над гребнями скал возносится пик 3073 метра – высшая точка Забайкалья. Много ему давалось имен, а осталась лишь «кличка» – Трехтысячник. А было между тем среди названий и имя БАМ, которым нарекли еще в довоенную пору, когда велись здесь самые первые изыскания трассы железной дороги от Байкала к Амуру. Много тайн скрывали от человека гранитные и диабазовые ущелья Кодара. Одну из них еще в прошлом веке раскрыл член Русского географического общества... французский ученый и путешественник Жозеф Мартен, страстно влюбленный в Россию. В его путевых заметках специалисты натолкнулись на интересную запись, сделанную во время одного из переходов по Кодару: Перевал был весьма труден из-за трещин ледников. Говорят, академик В. А. Обручев, крупнейший знаток Сибири, отметил эту строчку скептическим вопросом. Кто поверит в ледники, когда зимы здесь так малоснежны и осадки так мизерны?! Только в пятидесятые годы вопрос Обручева получил точный ответ. Оказалось. что осадков в горах выпадает в три раза больше, чем в лежащих совсем рядом котловинах. Что жесткие складки Кодара скрывают обширный ледниковый район Единственный во всем Забайкалье хребет со следами современного оледенения. Не обделен географическими курьезами и Удокан. В нем выявили новый, самый большой в Становом нагорье район вулканов. Совсем юных в геологическом масштабе времени. У подножия Кодара безмолвствует тайга. Хвойные леса, болота. Наледи, зелено-голубые, как застывший обломок моря. На этих твердых волнах олени спасаются от гнуса. Типичный Север. Но рядом движутся барханы, громоздятся гряды рыжеватых дюн высотой в многоэтажный дом – пустыня... Ветер собирает в жгуты золотой песок и выстреливает его смерчами. Пекло. Говорят, если в песок пустыни положить страусиное яйцо, вылупится страусенок. Здесь нет страусов. А если положить куриное яйцо, оно замерзнет. Забайкальская сахара покоится на вечной мерзлоте. Теплый песок и не тающая даже летом наледь. Тайга и пустыня Олень и саранча. Брусника и полынь. Здесь все не так, как должно быть. Но этим и завораживают, чаруют чары этой земли. Возможно, именно здесь, на тропах Северного Забайкалья, революционер Петр Кропоткин и его спутники выверяли свое понимание нравственности. Кропоткин видел ее в самопожертвовании, чувстве взаимопомощи, воспитанном в нас природой. Природа как воспитатель нравственности. Нам, живущим в веке XX. можно ли пренебречь этой мыслью?..
Просмотров: 1598 | Добавил: jrikot | Теги: Удокан, сайт Ирины Котельниковой, Чара, Елизавета Бурова, хозяйка медной горы | Рейтинг: 10.0/1
Всего комментариев: 1
1 Viktormelkovskovd  
0
Спасибо инфа полезная и нужна, по больше бы таких проектов.
Мой сайт: http://tracksim.ru/

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Copyright MyCorp © 2024